|
[Главная
] [Определения] [Афоризмы]
[Сказки] [Песни,
поэзия] [Анекдоты] [Размышления]
[Мнения] [Похвала
лени] [Разное]
Полина
Елисеева "Роль труда в процессе
превращения человека в
лошадь"
"От работы кони
дохнут"
"Работа не волк - в лес не убежит"
"Пускай работает железная пила, - Не для
работы меня мама родила"
Народные мудрости
"Трабаха - но! Сиеста - си!"
(Работе - нет! Отдыху - да!)
Лозунг современных испанских
анархистов
"Но проявление рабочей силы в действии,
труд - это собственная жизнедеятельность
рабочего, проявление его собственной
жизни. И эту-то жизнедеятельность он
продает другому, чтобы обеспечить себе
необходимые средства к жизни. Значит,
его жизнедеятельность есть для него
только средство, дающее ему возможность
существовать. Он работает для того, чтобы
жить. Он даже не считает труд частью своей
жизни; напротив, трудиться значит для
него жертвовать своей жизнью."
Карл Маркс "Наемный труд и капитал"
У многих социалистов XIX и XX веков мы
встречаем апологию Труда как процесса,
состояния, как того, что делает человека
человеком, придает ему своеобразие и
ценность, доставляет высшее наслаждение.
Если мы отбросим все пышные фразы и
патетику, то обнаружим нечто,
подозрительно напоминающее ту самую
пуританскую трудовую этику, которая, как
показал еще Макс Вебер, лежит в основе
буржуазного общества. Отличие, пожалуй,
только в одном: для пуританина-буржуа
Нового времени труд является способом
обретения святости перед лицом Бога, а
также способом вполне земного
самоутверждения, тогда как для
социалистических авторов Труд предстает
чем-то самоценным и созидающим Царство
Божие на Земле. Уже такое трогательное
единодушие апологетов современного
строя и критиков, претендующих на его
ниспровержение, должно насторожить нас.
Практический материализм буржуазии,
прикрываемый обветшалыми религиозно-сентиментальными
лохмотьями, социалисты заменили
теоретическим материализмом, смело
провозгласив "принцип
производительности" (см. Маркузе) в
качестве лозунга нового общества. А
отсюда недалеко и до ленинского "социалистического
фордизма-тейлоризма", поставленного на
службу "рабочему государству", и до
хрущевской идеи о том, что коммунизм
отличается от капитализма главным
образом количеством и дешевизной жратвы,
и до маоцзендуновского призыва: "четыре
года упорного труда - тысяча лет
счастливой жизни!".
Конечно, уже и в XIX веке высказывались
совсем иные; в частности, молодой Карл
Маркс говорил о "преодолении труда"
в будущем обществе, но эти заявления так и
остались у него довольно туманными. А
экономический детерминизм и этатизм его
учения постепенно отодвинул ранние
гуманистические устремления на второй
план.
Вы можете возразить мне: труд, служащий
Государству и Капиталу, - это, конечно,
печальное зрелище. Здесь саботаж
является оправданным. Но разве социализм
это не - "свободный труд свободно
собравшихся людей" (В.Маяковский)?
Разве труд в свободной ассоциации, в
совместной кооперации не свят и не благ?
Разве он не возвышает личность? Ведь люди
в последнем случае работают не на
эксплуататоров, а на самих себя, - разве
нет? - Но что значит: на самих себя? -
спрошу я.
На мой взгляд, и в этом, втором случае не
все так однозначно. Никогда не следует
выдавать нужду за добродетель. Не следует
спешить, приветствуя необходимость, как
благо, радостно восклицать: "Владыкой
мира станет труд!". Да, вероятно,
Энгельс прав: труд помог стать обезьяне
человеком, но нельзя забывать и того, что
личность образуется не в труде и не через
труд, а, в значительной мере, вне его и
вопреки ему. Человек как производитель -
раб необходимости, винтик в машине
производства, один из тысячи; личностью,
единственной и неповторимой, он
становится вне этого необходимого и
рутинного труда, вне необходимости - в
творчестве, в свободе. Труд, скорее, имеет
тенденцию отнимать у нас время и силы,
унифицировать нас, - во имя поддержания
существования индивида и общества, во имя
добывания хлеба насущного; но обретает
себя человек в том, что сверх труда.
Говорят: "человек ест, чтобы жить, а не
живет, чтобы есть"; точно также мы можем
сказать: "Человек трудится, чтобы жить,
а не живет для того, чтобы трудиться", -
обожествление труда есть обожествление
рабства, потребление, несвобода,
безликость.
Конечно, в той мере, в какой труд
неизбежен, я предпочитаю труд в свободной
ассоциации труду на государственном или
капиталистическом предприятии. И все же -
не зря, по библейской легенде, Бог, изгнав
людей, совершивших грехопадение, из рая,
наложил на них проклятье: "в поте лица
своего будете добывать хлеб свой". То
есть труд и здесь понимается как
наказание, кара и неизбежность, но отнюдь
не как благо и ценность.
Задумаемся: для чего (или из-за чего) люди
трудятся? В этатистском, тоталитарно-деспотическом
обществе люди (будь то римские рабы или
советские стахановцы) работают из-под
палки. В обществе "свободном",
буржуазном - работают, чтобы набить себе
брюхо или (и), если брюхо уже набито, чтобы
завалить свой дом шмотками. Мотивы, как
видим, не настолько возвышенные, чтобы
обожествлять процесс, да и цель, труда:
проблема спасения человека от голодной
смерти, равно как и от внешнего рабства,
есть, в сущности, проблема не человеческой,
но, скорее, до - человеческой истории -
только перед неголодным и непорабощенным
человеком встают собственно
человеческие, личностные проблемы:
проблемы смысла жизни, смысла свободы.
Люди, целиком поглощенные чудовищной
трясиной борьбы за существование, не
имеющие выбора и досуга (в силу как
экономических причин, так и
господствующих ценностей), влачат
скотское, жалкое и не вполне человеческое
существование. А ведь, как заметил
Достоевский: "все дело не в том, чтобы
только жить, а в том - для чего жить".
Могут сказать: помимо работы из-под палки
и работы ради хлеба насущного возможна
ведь работа ради работы, работа как
радость и самоцель. Но будет ли это
работой в прежнем (нынешнем) смысле слова?
Или это будет нечто новое: то, что можно
делать так, а можно этак, то, что можно
делать, а можно и не делать, то, что
делаешь в конечном счете для себя (пусть
внешне ее "продуктом" и могут
пользоваться другие), не для собственного
брюха (которое имеет свои законные права),
но для собственной души, то, что делается
бескорыстно и абсолютно непринудительно?
(Если не считать "принуждением" внутреннюю
потребность, личный зов сердца.)
Если же скажут, что возможно ведь
сочетать "работу для себя" с "работой
для денег", то само это слово - "сочетать"
- выдаст нам то неизбежное противоречие,
которое можно лишь более или менее
смягчить, но которое нельзя преодолеть -
противоречие, существующее между этими
двумя видами работы. Как только самое
любимое, самое творческое занятие
приобретает принудительный,
подневольный, внешне-систематический и
корыстный характер, то говорить о "работе
для себя" уже весьма проблематично.
Однако, пора, наконец, определить, что я
понимаю под словом "труд". С одной
стороны, я противопоставляю понятие "труд"
всему тому, что связано с паразитизмом и
эксплуатацией, и в этом смысле разделяю
пафос социалистов, вставших на сторону
"человека труда": "кто не работает,
тот не ест". Это справедливо. Но это
лишь простой и жестокий исходный принцип,
констатация, позаимствованная из мира
животных, а не человечный и не
человеческий принцип. Однако, с другой
стороны, "работа", "труд" как
нечто обязательное, оплачиваемое,
рутинное, отчасти ручное и механическое,
отчасти же творческое - но всегда обязательное
(а принудительное "творчество" даже
тяжелее принудительной рутины: легче
делать десять болванок в день, чем
выдавать "на гора" десять
стихотворений в месяц) и направленное на
поддержание нашего физического
существования, противостоит подлинному
творчеству, бескорыстной и свободной
игре, добровольной, не связанной жесткими
правилами и обязанностями, то есть - "труд"
противостоит личности. Труд создает
человека, точнее, человеческое общество,
но если личность хочет обрести себя, она
должна перерасти это общество, перерасти
этот труд, вырваться из его давящих оков и
утвердить себя на своей свободной
территории. Царство личности - это
светлое царство свободы и творчества, а
не мрачное царство безысходного
каторжного труда и гнетущей
необходимости.
"Труд", "производительность"
как высшие ценности являются одним из
столпов современного индустриального
общества и одновременно (хотя и по-разному)
исповедуются и проповедуются как
буржуазными идеологами, так и
марксистскими,
государственно-социалистическими
авторами. Энтузиазм первых пятилеток,
протестантская трудовая этика или "безыдейное"
накопительство при всех внешних отличиях
суть одно и тоже. Труд нельзя полностью
исключить, но ему не стоит поклоняться
как святыне, его надо сознательно
преодолеть.
Спросят: как это сделать? Как? Забастовки -
не только утилитарная форма борьбы людей
с Властью и Капиталом за улучшение
материальных условий, но и нечто большее -
отказ (пусть временный) принимать всю
данную систему отношений и ценностей. На
капиталистических и госпредприятиях:
волынки, саботаж, неучастие, минимизация
труда. Наконец, избавление от магии труда
в сознании, от веры в то, что больше тонн,
киловатт, больше тряпок и холодильников
сделают нас счастливее, а нашу жизнь -
осмысленнее. (Не стоит забывать и о
Природе, гибнущей в этой чудовищной
трудовой гонке.) Потребительская
психология теснейшим образом связана с
культом "производительности", точно
также, как апология труда социалистами
тесно связана с экономическим
детерминизмом марксизма. Не трудиться
совсем - нельзя: все помрут с голода, но из
этого не следует, что надо гнаться "за
валом" (на уровне общества), за "шмотками"
(на уровне семьи), веровать в
чудодейственное значение преумножения
"экономического потенциала Родины",
забывая о том, что стыдливо называли "человеческим
фактором".
В эпоху НТР, когда, как поется в песне, "вкалывают
роботы, счастлив человек", могут
получить воплощение давние мечты
социалистов о сокращении обязательного
рабочего дня - и об увеличении времени для
самосотворения личности (но не для
тупого "оттяга" и расслабления,
органично сочетающегося с потогонной
трудовой системой). Если "человек"
только жрет, пьет и смотрит в "ящик",
то никакие роботы его не прокормят, да и
не стоит он этого.
Необходима революция в сознании: отказ от
производительности и потребления как
сверхценностей, осознание того, что "не
хлебом единым жив человек", сокращение
материальных потребностей и возрастание
духовных, превращение творчества в
высшую потребность личности, изменение
форм труда (ассоциация, кооперация). И
тогда, вероятно, станет возможным свести
труд-необходимость, труд-проклятие Бога -
к ничтожному минимуму, тогда как
творчество и свобода займут в жизни
личности и общества то центральное место,
которое сегодня, все еще (увы!) по разным
причинам занимает "работа"... Впрочем,
для этого нужна еще революция в понимании
"досуга", "хобби" и т.д. Но это
совсем отдельная тема.
|